Булат Окуджава piosenki

Ax ты, шарик голубой, грустная планета, что ж мы делаем с тобой? Для чего всё это? Всё мы топчемся в крови, а ведь мы могли бы... Реки, полные любви, по тебе текли бы! 

Ax, трубы медные гремят, кружится воинский парад — за рядом ряд, за рядом ряд идут в строю солдаты. Не в силах радость превозмочь, поет жена, гордится дочь, и только мать уходит прочь... Куда же ты, куда ты? И боль, и пыль, и пушек гром... Ах, это будет всё п...

Ax, если бы можно уверенней и четче в сей трудный момент: расплывчатость чистых намерений — не лучший к добру аргумент. 

А вот Резо -- король марионеток, чей тонок вкус и каждый палец меток. Марионетки из его ребра. В них много и насмешки, и добра. И нами управляет Провиденье, хоть ниточек и скрыта череда... Но как похожи мы! Вот совпаденье!.. Не обольщайтесь волей, госпо...

Былое нельзя воротить - и печалиться не о чем: у каждой эпохи свои подрастают леса. А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем поужинать в "Яр" заскочить хоть на четверть часа. Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью: машины нас ждут и ракеты...

А месяц тонкий-тонкий, засахаренный, ломкий. А мрак такой нечеткий, и где-то у избы поют себе девчонки, не ждут своей судьбы. Судьба, гармошку стиснув, единственный почет, в своих сапожках тесных течет на пятачок. Кудрявится ромашка, и дух с реки парной. Пот...

А мы швейцару: "Отворите двери! У нас компания веселая, большая, приготовьте нам отдельный кабинет!" А Люба смотрит: что за красота! А я гляжу: на ней такая брошка! Хоть напрокат она взята, пускай потешится немножко. А Любе смотрит вслед один брюнет. А нам...

Булочки с тмином. Латышский язык. Красные сосны. Воскресные радости. Все, чем живу я, к чему я приник в месяце августе, в месяце августе. Не унижайся, видземский пастух, пестуй осанку свою благородную, дальней овчарни торжественный дух пусть тебе будет звезд...

Мы убили комара. Не в бою, не на охоте, а в домашней обстановке, в будний вечер. Видит бог, мы не крадучись его, а когда он был в полете... Мы его предупреждали -- он советом пренебрег. Незадолго перед тем дождь пошел осенний, мелкий. За стеной сосед бран...

Весь в туманах житухи вчерашней все надеясь: авось, как-нибудь -- вот и дожил до утренних кашлей, разрывающих разум и грудь. И, хрипя от проклятой одышки, поминая минувшую стать, не берусь за серьезные книжки: все боюсь не успеть дочитать. Добрый доктор, с...

Вот вам, пожалуйста, первые краски заката, вечного аиста белые хлопья над хатой, старой пословицы словно хранящие цену: все, мол, устроится, были бы аисты целы. С неба ли звездного в окна крадутся потемки? Чем там до позднего заняты в этой хатенке?...

Не представляю Пушкина без падающего снега, бронзового Пушкина, что в плащ укрыт. Когда снежинки белые закружатся с неба, мне кажется, что бронза тихонько звенит. Не представляю родины без этого звона. В сердце ее он успел врасти, как его поношенный сюртук з...

Столица северного штата -- прекрасный город Монпелье. Однако здесь жара такая, что хочется ходить в белье. Да, да, в белье. Да, да, в исподнем. Да, да, пусть даже в прошлогоднем, а впрочем, лучше без него, как в том дарованном господнем, чтобы предстать пред...

Выходят танки из леска, устало роют снег, а неотступная тоска бредет за ними вслед. Победа нас не обошла, да крепко обожгла Мы на поминках водку пьем, да ни один не пьян. Мы пьем напропалую одну, за ней вторую, пятую, десятую, горькую десантную. Он...

Анкара, Анкара! Не за синие вечера с севастопольского причала полюбили тебя юнкера. ...А в крымской пыли все маки цвели, а погоны и кокарды повыцвели. И на утренней заре, отгуляв до поры и поротно, закатились в Анкару золотые юнкера безвозвратно. Т...

Антон Палыч Чехов однажды заметил, что умный любит учиться, а дурак - учить. Скольких дураков в своей жизни я встретил - мне давно пора уже орден получить. Дураки обожают собираться в стаю. Впереди их главный во всей красе. В детстве я думал, что однажды вста...

Когда исхоженное станет студить последним декабрем, седой архив воспоминаний, не торопясь, переберем. И вспыхнут давние надежды, любви закружится метель. И нам захочется, как прежде, подкарауливать апрель, чтоб по-весеннему одетым, с двадцатилетием в груди к д...

Арбат беру с собою — без него я ни на шаг, — Смоленскую на плечи я набрасываю, и Пресню беру, но не так, чтобы так, а Красную, Красную, Красную Мы въезжаем, мы въезжаем — неспроста и не вдруг — по асфальтовой дорожке неминуемой в заколдованный круг из рук и р...

Арбата больше нет: растаял, словно свеченька, весь вытек, будто реченька; осталась только Сретенка. Ах, Сретенка, Сретенка, ты хоть не спеши: надо, чтоб хоть что-нибудь осталось для души! 

Все кончается неумолимо. Миг последний печален и прост. Как я буду без вас в этом мире, протяженном на тысячи верст, где все те же дома и деревья, и метро, и в асфальте трава, но иные какие-то лица, и до вас достучишься едва? В час, когда распускаются...